СЛОВА

Д е м о к р а т и я
Карл Поппер

Моя теория очень проста и легко понятна каждому. Однако в своей основе она совершенно отлична от веками утверждавшейся теории демократии, которую все воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Это отличие, по-видимому, не было уловлено именно вследствие простоты моей теории. Она избегает высокопарных слов и абстрактных понятий, таких, как "свобода" и "разум". Я верю в свободу и разум, но не думаю, что в этих терминах можно построить простую, практичную и плодотворную теорию.

КЛАССИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ.

Классическая теория, говоря коротко, состоит в том, что демократия - это правление народа и что народ имеет право управлять. В обоснование того, что народ обладает этим правом, были приведены многочисленные и весьма разнообразные доводы; здесь мне, однако, нет нужды входить в их обсуждение. Вместо этого я вкратце рассмотрю исторический фон, на котором возникла эта теория, а также ее терминологию.
Платон был первым теоретиком, который привел в систему различия между главными, по его мнению, формами городов-государств. Он разделил их на следующие типы: 1. Монархия, или правление одного хорошего человека, и тирания - искаженная форма монархии; 2. Аристократия, или правление нескольких хороших людей, и олигархия - ее искаженная форма; 3. Демократия, или правление многих, всего народа. У демократии он не выделил двух форм. Ибо многие всегда образуют толпу, так что демократия сама по себе есть искаженная форма правления.
Если присмотреться внимательнее к этой классификации и спросить себя, что, собственно, имел в виду Платон, занимаясь своими построениями, то обнаружится нечто общее между теорией Платона и теориями всех других авторов. От Платона до Карла Маркса и тех, кто пришел за ним, основным вопросом всегда был следующий: кто должен править государством? (Замечу, что один из моих основных тезисов как раз и состоит в том, что этот вопрос должен быть заменен совершенно другим.) Ответ Платона был прост и наивен: править должны "лучшие". Если возможно - один, "самый лучший". Если нет - несколько лучших, аристократы. Но безусловно - не многие, не толпа, не демос.
В Афинах же, задолго до рождения Платона, утвердилось нечто прямо противоположное: править должен народ, демос. Все важные политические решения - такие, как вопросы войны или мира - принимало собрание всех полноправных граждан. Сейчас это называется "прямой демократией"; однако никогда не следует забывать, что граждане составляли меньшинство населения - даже среди коренных жителей. Здесь важным для нас обстоятельством является то, что афиняне считали свою демократию альтернативой тирании - деспотическому правлению; в действительности же они хорошо знали, что народный вождь народным же голосованием может быть наделен властью тирана.
Так что им было известно, что глас народа может ошибаться даже в наиболее важных вопросах. (Это подтверждает институт остракизма: подвергшееся остракизму лицо изгонялось исключительно из предосторожности; его не судили и вовсе не рассматривали как виновного.) Афиняне были правы: демократически принятые решения могут быть ошибочными, ошибкой может стать и наделение правительства властью путем демократического голосования. Трудно - если не невозможно - так составить конституцию, чтобы она гарантировала от ошибок. Таков один из сильнейших доводов в пользу выведения идеи демократии из практического принципа избежания тирании, а не из божественного, или из морально оправданного, права народа на управление.
Принцип легитимации или оправдания законности (принцип, с моей точки зрения, порочный), играл в европейской истории огромную роль. Когда римские легионы были сильны, императоры основывали свою власть на простом принципе: законность правителю придает армия, которая его таковым провозглашает. Но с упадком Империи проблема легитимации приобрела особую остроту. В следующем поколении монотеизм в форме христианства (из всех известных форм монотеизма эта получила наибольшее распространение) предложил себя Константину в качестве решения проблемы. С этих пор правитель властвовал милостью Божьей - единого и единственного всемирного Бога. Полный успех новой идеологии легитимации объясняет как тесные связи, так и напряженность в отношениях между духовной и светской властью, которые взаимно зависели друг от друга и, следовательно, соперничали на протяжении всего периода средневековья.
Итак, в Средние века ответ на вопрос "Кто должен править?" был таков: правит Бог через своих законных представителей на земле. Этому принципу легитимации впервые бросила серьезный вызов Реформация, а за нею - Английская революция, которая провозгласила божественное право народа на правление. Но в ходе революции это божественное право народа было немедленно использовано для установления диктатуры Оливера Кромвеля.
После смерти диктатора произошел возврат к прежним формам легитимации. Именно нарушение протестантской легитимации Яковом П, который сам был легитимным монархом, привело к "Славной революции" 1688 г. и к развитию британской демократии путем постепенного усиления власти парламента, который провозгласил законными правителями Вильгельма Ш Оранского и его жену Марию. Уникальный характер этой демократии объясняется исключительно усвоенным англичанами опытом: фундаментальные теологические и идеологические распри относительно того, кто должен править, ведут только к катастрофе. Ни королевская легитимность, ни правление народа более не были надежными принципами. На практике имели место монархия несколько сомнительной легитимности, созданная по воле парламента, и неуклонно возраставшая парламентская власть. Англичане стали относиться с подозрением к абстрактным принципам. Платоновский вопрос "Кто должен править?" в Великобритании более не поднимался всерьез.

БОЛЕЕ РЕАЛИСТИЧЕСКФЯ ТЕОРИЯ.

В своей книге "Открытое общество и его враги" я предложил рассматривать в качестве основной проблемы рациональной политической теории совершенно иной вопрос. В отличие от старого, новый вопрос можно сформулировать так: как должно быть устроено государство, чтобы от дурных правителей можно было избавиться без кровопролития, без насилия?
В противоположность старому, новый вопрос представляет собой чисто практическую, почти техническую проблему. Современные так называемые демократии являются хорошим примером практического решения этой проблемы, хотя они вовсе не были сознательно сконструированы для этой цели. Ибо все они приняли простейшее решение этого нового вопроса - принцип, согласно которому правительство может быть свергнуто большинством голосов.
Каковы следствия из этой простой практической теории правительства? Моя постановка проблемы и мое простое ее решение, конечно, не вступают в противоречие с практикой западных демократий - ни с неписанной конституцией Великобритании, ни с многочисленными писаными конституциями, которые в большей или меньшей степени берут за образец британский парламент. Моя теория пытается описать их практику, а отнюдь не идеологию. Поэтому я думаю, что вполне могу называть ее теорией "демократии", хотя, подчеркну еще раз, это вовсе не теория "народоправства", а, скорее, теория правления закона, который постулирует бескровный роспуск правительства простым большинством голосов.
Моя теория легко избегает противоречий и трудностей старой теории - например, такого вопроса: "Что делать, если однажды народ проголосует за установление диктатуры?" Конечно, маловероятно, что это случится, если голосование свободное. Но ведь это случалось! Что делать, если это случится опять? В большинстве конституций для их дополнения или изменения нужно набрать больше, чем простое большинство голосов, так что для голосования против демократии потребуется, скажем, две трети или даже три четверти голосов ("квалифицированное" большинство). Но само наличие этого требования показывает, что такое изменение в принципе возможно; в то же самое время отвергается принцип, по которому воля "неквалифицированного" большинства является первичным источником власти, то есть что народ имеет право управлять, выражая свою волю простым большинством голосов.
Всех этих теоретических трудностей можно избежать, если отказаться от вопроса: "Кто должен править?" и заменить его новой и чисто практической проблемой: как лучше всего можно избежать ситуаций, в которых дурной правитель причиняет слишком много вреда? Когда мы говорим, что лучшим известным нам решением является конституция, позволяющая большинством голосов распустить правительство, мы не говорим при этом, что большинство всегда право. Мы даже не говорим, что оно обычно право. Мы говорим лишь, что эта несовершенная процедура - лучшее из изобретенного до сих пор. Уинстон Черчилль однажды пошутил, что демократия - худшая из всех форм правления, за исключением всех остальных.
В этом и заключается суть дела: каждый, кто когда-либо жил при другой форме правления - то есть при диктатуре, устранить которую нельзя без кровопролития, - знает, что за демократию, сколь бы она ни была несовершенна, стоит сражаться и, я думаю, - стоит умереть.
Мы основываем наш выбор не на добродетелях демократии, которые могут оказаться сомнительными, а единственно лишь на пороках диктатуры, которые несомненны. Не только потому, что диктатура неизбежно употребляет свою силу во зло, но и потому, что диктатор, даже если он добр и милостив, лишает других людей их доли ответственности, а следовательно, и их прав и обязанностей.