В начало

Материалы

Координаты

Карта сайта

Ресурсы

Архив

журнал "Философские науки"

«Русский Давос»

Курсы PR

Замечание. Это не связный текст, а фрагменты из других текстов, имеющие отношение к обсуждаемой теме.

“Классифицирование” занимает важное место в работе лингвиста. Это не только “классификации” языков (“лингвистическая типология”), т.к. почти все лингвистические исследования содержат те или иные “классификации”. Нередки и специальные лингвистические работы, прицельно направленные на создание “классификаций”. Эти обстоятельства позволяют говорить о наличии в лингвистике классификационной проблемы – потребностив создании лингвистических “классификаций” с заранее заданными свойствами. При этом эти классификации должны являться результатом осуществления некоторой регулярной процедуры, а не возникать вследствие озарения или благоприятного стечения обстоятельств. Для решения этой проблемы надо, по крайней мере, представлять свойства лингвистических “классификаций” как особого продукта деятельности.
Однако, логический статус таких “классификаций” далеко не всегда прояснен. Более того, некоторые вопросы, относящиеся к классификационной проблематике, не отражены в руководствах по логике (например, прямое соотношение объема и содержания собирательных понятий), так что лингвисты лишены возможности опереться в своей работе на устоявшиеся основания логики.
С другой стороны, порою, в особенности, когда речь идет о целенаправленном создании тех или иных “классификаций”, порождаются конструкции практически неизвестные или абсолютно новые для логики (такие, как, например, трапеция гласных Щербы). Некоторые подобные построения могут получать более широкую интерпретацию и переноситься в другие области знания (например, различение двух типов исторических реконструкций – используемых в романских и ностратических языках). Однако, целенаправленное междисциплинарное распространение подобных результатов, да и просто их осознание, обычно не входят в сферу интересов лингвистов. В итоге логико-семиотическое осмысление подобных результатов остается недоступным для других исследователей – лингвистов и не-лингвистов.
Осмысление подобных результатов и их адекватное описание может осуществляться средствами учения о классификации (классиологии) – относительно новой области междисциплинарных исследований, сложившейся в России в 1970-80-ые годы на пересечении логики, математики, семиотики, лингвистики, методологии науки и психологии. Толчком к этому явилась потребность в упорядочивании больших массивов (сотни тысяч и миллионы) оперативных классификационных единиц. При этом проблема стала обсуждаться в контексте традиционных логических и формально-логических проблем, с претензией на ее рассмотрение в общем виде, в том числе, и для бесконечного случая. Хотя начало подобных исследований было положено Ст.Лесневским, У.Куайном и Дж.Греггом, на Западе это направление исследований распространение не получило (Gordon, 1999) – по-видимому, в результате слишком больших надежд на использование компьютерной техники. Подобная постановка вопросов стала актуальной только при создании теории распределенных баз данных (Рябов, Стяжкин, Цаленко, 1983; Цаленко, 1983, 1989; Codd, 1972), которая дает результаты при корректном описании конечных случаев.
Общенаучное, в том числе формально-логическое и математическое, описание лингвистических классификаций стало актуальным также в связи с задачами автоматической обработки текста, лингво-семиотическим обеспечением разработки программных продуктов для компьютеров, созданием баз данных, машинных фондов языка (текстовых, словарных, терминологических), мультимедийных технологий, обеспечения человеко–машинной коммуникации и автоматической переработки текста (Пиотровский, 1968, 1975, 1979, Гончаренко, Шингарева, 1984 и мн.др.).
Весь этот подход, связанный с первой когнитивной революцией 1950–60-ых годов, базируется на представлении об информации как самостоятельной субстанции, с которой, в идеале, допустимо оперирование, не затрагивающее другие стороны организации вещей. Такое понимание информации относится только к экстенсиональному представлению реальности, требующему интенсионального дополнения. Именно с этой целью было сформулировано представлении об энлогии как интенсиональном корреляте информации (Чебанов, 1984, 1998 а,б, Руссо, Чебанов, 1988, Chebanov, 1994, 1995, 1999).
Тем не менее, надежды на развитие вычислительной техники, идеи фреймового и сценарного представления данных (Schank, 1982, Schank, Abelson, 1977) сохраняли привлекательность информационно-инвентаризационных “классификаций”, использование которых, казалось бы, позволяет обходить разрешение принципиальных логических проблем классификации. Однако, решение проблемы путем перебора инвентарных перечней уперлось в ограничение быстродействия и объема памяти компьютеров.
В связи с этим внимание специалистов разных областей оказалось привлечено к тому, как подобные задачи решает человек, пользующийся естественным языком.  Основополагающие работы в этой области принадлежат Э.Рош (Rosch, 1977, 1978). 
В результате в центре внимания оказались способы формирования категорий – групп, которые выделяются носителем языка при использовании естественного языка. При этом категоризация, присущая языку, стала устойчивым предметом изучения. В результате выяснилось, что у каждой категории существуют свои эталонные образцы, с которыми в первую очередь и оперирует сознание в процессе речевой деятельности, в то время как остальные представители группы остаются в тени.
Работы, начатые Э.Рош, привели к значительным изменениям в нескольких областях.
Во-первых, указанные работы изменили направление исследования “языковых классификаций”. Стало ясно, что в случае языковой категоризации речь идет о структурах, значительно отличающихся от тех, которые предписываются логикой. Строго говоря, подобные исследования практически перечеркнули решение основной логической задачи (следствие достаточно обычного процесса психологизации логики), ради которой и создаются любые классификации, –  индукции по неполному основанию. Дело в том, что ориентация на языковую категоризацию исключает возможность экспликации основания деления понятий, без чего невозможно осуществление индукции.
Во–вторых, появились надежды на использование моделирования языковой категоризации в системах человеко-машинной коммуникации. 
В-третьих, несмотря на отличие (степень которого явно недооценена) языковой категоризации от логической классификации, центр так называемых “классификационных” исследований переместился  в область когнитивной лингвистики, психо- и даже нейролингвистики.
В-четвертых, исследования, начавшиеся в когнитивной лингвистике и психолингвистике, перекинулись на всю психологию, а далее – на все когнитивные науки (см., напр. MIT Encyclopedia of the Cognitive Science, 1999 и др.).
В результате работы, инициированные исследованиями Э.Рош, непрекращающиеся попытки создания лингвистического автомата и возникающие при этом проблемы привели к новому состоянию когнитивных наук, состоянию, которое дало возможность говорить о второй когнитивной революции (Брокмейер, Харре, 2000, Харре, 1996, 2000, Harre, 1992). Теперь,  в отличие от первой, прошедшей под знаменем субстантивизации информации, речь идет о постижении человеческой деятельности как целого, лишь одним из компонентов которой являются языковые процессы, и, в частности, их информационно-семантические составляющие. При этом эту деятельность приходится постигать хотя бы фрагментарно, привлекая для этого данные из всех областей знания – когнитивных наук, биологии, антропологии, компьютерных наук, логики (в том числе, логики диалога – Федоров, Джалишвили, 1994) и т.д.
Содержание второй когнитивной революции во многом совпадает со становлением прагмалингвистики в понимании И.П.Сусова (1983), однако центр тяжести второй когнитивной революции связан с психологией, а прагмалингвистики – с лингвистикой, филологией и герменевтикой (см. далее главу 3).
Вторая когнитивная революция показала, что многие из ранее поставленных проблем, связанных с автоматической обработкой текста, – значительно сложнее, чем представлялось до этого. Оказалось, что и идеи, породившие вторую когнитивную революцию, не позволяют разрешить эти проблемы.
Тем временем, число исследований собственно по теории  классификации в 90-ые годы значительно сократилось (последняя крупная работа – монография Л.С.Клейна по археологической типологии, 1991). Дело, по-видимому в том, что возможностей компьютеров оказалось достаточно для классифицирования как такового (без использования классификаций для решения конкретных задач) конечных, хотя и очень больших совокупностей  объектов, но недостаточно для оперирования с ними в прикладных задачах (например, при автоматической обработке текста).
Совокупность перечисленных обстоятельств привела, как представляется, к тому, что собственно классификационная  проблематика вновь оказалась востребованной.
В итоге, ныне сложившаяся ситуация выглядит следующим образом.
Прежде всего, существует язык, которым пользуются наивные и не наивные носители и который непосредственно дан исследователю. Этому языку присущи категоризации, на которые и обратила внимание Э.Рош. Такие категоризации могут изучаться разными способами и с разных точек зрения – физиологической, психологической, когнитологической, культурологической, этнологической, логической, лингвистической и т.д.
Лингвистическое изучение категоризаций порождает те или иные структурно-системные построения в лингвистике – лингвистические “классификации”. Среди последних есть и отражающие не свойства языка, а сам процесс лингвистического исследования (классификация словарей, классификация методов исследования,  классификации способов описания эмпирического материала и т.д.). При этом может ставиться или не ставиться вопрос о степени и характере подобия языковой категоризации и лингвистических “классификаций” (Carpenter, 1999). Для того, чтобы производить подобное сопоставление, необходимо иметь какой-то понятийный аппарат сравнения. Таким аппаратом могут быть философия, методология, психология, этнография, когнитивная лингвистика и т.д.
Одним из возможных средств сопоставительного изучения категоризации и лингвистических “классификаций” является их логико-семиотическое исследование. При этом сами по себе лингвистические “классификации” могут быть предметом логическо-семиотического исследования в классиологии. Именно это и является предметом данной работы.
На основании сформулированных положений из всего многослойного спектра исследования категориально-классификационных проблем в лингвистике и выбирается определенный сектор, рассмотрению которого подчинен анализ всего остального материала. Тогда, например, оказывается, что из всего разнообразия многочленных исследований языковой категоризации лишь небольшой круг (например, исследования У.Лабова и Дж.Лакоффа, в которых обсуждаются соотношения языковой категоризации и логических понятий) представляет интерес для обсуждения рассматриваемой проблемы (см. далее Глава 1).
Отмеченные выше обстоятельства делают актуальным анализ существующих в лингвистике “классификационных” конструкций, поскольку без этого невозможно перейти к их планомерному созданию.
Одной из трудностей анализа указанных построений является отсутствие устоявшейся терминологии, в особенности терминологии, согласующейся с представлениями классиологии (ср. Гендлина, 1980). Так, очень часто как синонимы используются термины “классификация” и “типология”, но наряду с этим говорится о “типологической классификации”, с другой же стороны – когда речь идет о “лингвистической типологии”, часто подразумевается работа только с группами языков, в то время как более привычно звучит вопрос о классификации (не типологии) морфем и т.д. Особой терминологической трудностью при этом является то, что еще как-то можно различить отдельные виды “классификаций”, в то время как возникают серьезнейшие проблемы с терминами-гиперонимами, которые приходится предлагать заново. Поэтому пока, до того, как не будут определены базовые категории, а также тогда, когда категоризация не прояснена, в качестве общего термина будет использоваться термин “классификация” (в кавычках).
Сформулированная проблема почти не обсуждалась специально, а затрагивалась по ходу дела в работах по лингвистике, логике, классиологии. Тем не менее, некоторые работы могут быть отмечены как заслуживающие внимания.
Прежде всего, можно отметить довольно длинный ряд фундаментальных новаторских работ по лингвистике, в которых авторы вынуждены анализировать фундаментальные различения, не давая им классиологической интерпретации. Таковы различение парадигматики и синтагматики Ф. де Соссюром, выделение и типология фонологических оппозиций Н.С.Трубецким, классификация гласных Л.В.Щербой, основания дистрибутивного анализа Л.Блумфилда и З.Харриса. Своеобразной попыткой специального рассмотрения  обсуждаемой области (однако, вне связи со стандартными логическими понятиями) являются “Пролегомены” Л.Ельмслева. Некоторые из обсуждаемых вопросов рассматриваются Р.Монтегю.
Очень близки к рассматриваемой проблематике работы Ю.К.Лекомцева (1962, 1966, 1968, 1973), однако, с одной стороны, он сразу строит теорию различения, конструирует схемы категориальных различений – СКР – (минуя проблематику теоретико-множественного статуса лингвистических объектов), а с другой – его интересует формализация более сложных языковых структур, так что лингвистические классификации не оказываются предметом его специального исследования. В известной мере, представляемая работа является по сути версией реализации установок Ю.К.Лекомцева, но направленной на анализ таксоно-мерономических (классификационных) структур (на разных уровнях языка).
По сути очень близки к подобной постановке работы по лингвистической типологии Б.А.Успенского (1965, 1970) и исследования языка как объекта теории Ю.С.Степанова (1975).
В точном соответствии с тематикой данной работы рассматривает классификации в лингвистике Ю.А.Шрейдер (однако, обычно в качестве примеров к общим положениям). Специально посвящена основам лингвистической мереологии небольшая статья Е.В.Рахилиной (1990).
В связи с приведенными обстоятельствами задачей настоящей работы является разработка версии классиологического аппарата, приспособленной для описания “классификационных” построений в лингвистике и обеспечения на этой основе более целенаправленного построения лингвистических “классификаций”.

1.1. “Классификация” и лингвистика: аспекты соотношения.

Проблема “классификации” в лингвистике, как и в науке в целом, имеет разные, но тесно переплетающиеся друг с другом аспекты – логические, семиотические, методологические, психологические, культурологические, лингвистические и т.д. Каждый из этих аспектов имеет свою предысторию и историю, которые определяют характер и тематику классификационных разработок в соответствующих областях. Автором разработаны следующие проблемы.
Следуя логическому представлению о классификации как разбиении разделительного множества и противопоставляя его членению собирательного множества, удается выявить следующее соотношение категорий из различных дисциплин (Мейен, 1975, 1977; Шрейдер, 1978; Чебанов, 1980, 1996; Мартыненко, Чебанов, 1987, 1988; Chebanov, Martynenko, 1997, 1998; Чебанов, Мартыненко, 1999):

Таблица 1. Разделительные и собирательные категории

Использование этого категориального аппарата позволяет не только анализировать различные “классификационные” проблемы, но и разрабатывать собственно логическую проблематику. Так, подобный анализ языка картографии позволил обнаружить малоизвестное прямое соотношение объема и содержания понятия (Каганский, 1989, 1991; Каганский, Шрейдер, 1992; Миловидова, 1985; Шрейдер, 1986). Однако более внимательный анализ проблемы, проведенный на материале семантики формулы изобретения, показал, что в подобных случаях у одного и того же понятия надо рассматривать интенсиональные и экстенсиональные объем и содержание. При этом оказывается, что экстенсиональные категории связаны обратным соотношением, а интенсиональные – прямым (Мартыненко, Чебанов, 1998; Чебанов, Мартыненко, 1999).
Несмотря на плодотворность логического подхода к решению классификационных проблем, становление математической логики обнаружило недоопределенность (в понимании Нариньяни – Нариньяни, 1980, 1982)  базовых понятий, обнаружилась необходимость использования нечетких категорий (Заде, 1976, 1980; Мейен, Налимов, 1979; Налимов, 1974, 1978, 1979, 1989; Нечеткие множества…, 1986; Орловская, 1981; Meyen, Nalimov, 1979; Vagueness, 1998), а опыт классификационной деятельности XIX-XX веков (в лингвистике, начиная с зарождения в сравнительно-историческом языкознании генеалогической классификации языков) показал эвристическую ограниченность чисто логических правил классифицирования (“законов” единства основания деления понятий, соизмеримости классов). В итоге, среди “классификационных” построений стали полноценными конгрегации, созвездия и другие таксономические структуры (Левич, 1982), причем, порою весьма “экзотические” (например, размытая армада с классами толерантности – Чебанов, 1983, 1996).
Но отказ от логического ригоризма обернулся и издержками. В частности, это выразилось в гиперонтологизации “классификаций” и потери ясности понимания их функции (Кожара, 1982). Вместе с тем, традиционная логика четко связывает использование классификации с индуктивными суждениями по аналогии. Сделанные при этом с использованием индукции по неполному основанию суждения носят ассертотический характер, причем им может быть дана и вероятностная трактовка (Чебанов, 1977, 1996). Ныне же часто классификации создаются для предсказания любых свойств единиц, входящих в класс. Тем не менее, логика четко определяет, что сферой индукции могут быть только собственные и несобственные неотделимые признаки, объединяемые в ядро и прогностическую область характеристики (Чебанов, 1977, 1996).
Недоопределенность базовых классификационных категорий явилась основой математико-логических штудий логических понятий.
Наиболее известными работами в этой области явились работы Дж.Грегга (Gregg, 1954, 1967, 1968) и последовавшая за ними дискуссия (Buck, Hull, 1966, 1969; Ruse, 1971). Их итогом явилось понимание невозможности непротиворечивого чисто экстенсионального (без обращения к анализу интенсионалов) представления классификаций.
Тем не менее, для того, чтобы все же ограничиться рассмотрением преимущественно экстенсионалов, делается все возможное на пути теоретико-множественного моделирования классификаций с привлечением объектно-признаковых описаний для задания отношений эквивалентности на подмножествах (Алабин, 1987; Алабин, Воронин, Кравец, 1987; Воронин, 1985, Шрейдер, 1968, Goldstone, 1994). На этом привычном пути делается попытка разрешить львиную долю задач “классификаций” различными вероятностно-статистическими методами (факторного, регрессионного, кластерного и других видов статистического анализа, нумерической таксономии – т.е. методами статистической лингвистики). Особенно привлекательна их реализация при условии использования компьютерной техники (классификации в компьютерной лингвистике – Алексеев, 1975, 1978, 1983, 1985, 1988, 1990, Арапов, 1978, Пиотровский, Бектаев, Пиотровская, 1977, Altmann, 1995 и др.).
Общими проблемами компьютерно-статистических методов “классифицирования” в лингвистике является неустойчивость получаемых классификаций к введению новых объектов и признаков, нерешенность вопроса о номенклатуре получаемых классов, неразработанность процедур повторного отнесения объектов к уже выделенным классам (идентификации) и т.д.
Другое направление связано с эксплицитным введением интенсионала на всех этапах классификационных исследований.
Для описания логики интенсионала важны работы Б.Рассела по теории типов (для чего пришлось различить классы и множества) и Ст.Лесневского по созданию мереологии как учения о собирательных понятиях. Мереология ввиду крайней ее сложности практически не повлияла на развитие ни общей классиологии, ни классификационных построений в лингвистике. Исключением является лишь их использование в грамматике Р.Монтегю и косвенно в интерпретации мерономии Ю.А.Шрейдером.
Такое явное введение интенсионала наряду с упомянутым выше обнаружением ограниченности применимости логических законов классификации привели к формированию представления о мерономии как учения о членимости архетипа как интенсионала таксономической группы на части – мероны, между которыми могут быть установлены соответствия – гомологии (Гендлина, 1980; Кононов, 1983, 1985; Любарский, 1996; Мейен, 1975, 1977, 1978, 1989; Милитарев, 1983; Панова, Шрейдер, 1974, 1975; Раскина, Сидоров, Шрейдер, 1976; Чебанов, 1977, 1980, 1983, 1986, 1989, 1996; Черкасов, 1978; Шаров, 1979; Шаров, Шрейдер, 1982; Шрейдер, 1973, 1974, 1978 а, б, 1981 а, б, 1983, 1986, Chebanov, Martynenko, 1999). Подобный подход позволяет сочетать логическую строгость анализа построений с реальной сложностью конкретных “классификационных” конструкций. В его рамках сформулирован принцип двойственности теории классификации (Панова, Шрейдер, 1975), который с учетом двух вариантов соотношения объема и содержания понятий можно переформулировать как принцип двойной двойственности теории классификации (Мартыненко, Чебанов, 1998; Чебанов, Мартыненко, 1999).
В рамках такого подхода можно выделить разные типы понятий (представлений), среди которых есть очень неординарные:

Для разработки этих идей автором (Чебанов, 1977) были последовательно различены онтологические (архетипы, мероны, таксоны) и гносеологические (образы архетипа, признаки, выборки) категории, а также категории, связанные с наблюдением признаков (симптомы и синдромы) и их описанием (термины и характеристика, дескрипторы и диагноз). Показаны различия представления соответствующих универсумов как классов и множеств, пути преобразования классов во множества. Для описания архетипов применены клубные системы, предложенные (Борщев, Хомяков, 1976) для формального описания синтаксических структур языка. Кроме того, сделана попытка сформулировать формальные операции над таксонами и архетипами (Чебанов, 1977, 1996; Мартыненко, Чебанов, 1988). Операции над архетипами при этом оказываются незамкнутыми, что требует введения все новых модусов существования меронов (начиная с введения отрицательных или мнимых меронов – Чебанов, 1996). В пределе это дает модель статистической мерономии, которая должна оперировать с нечеткими множествами, но, в отличие от множеств Заде, не с разделительными, а с собирательными. Для частных случаев получены результаты, совпадающие с результатами других исследователей (Кононов, 1983, 1985).
Разработка таксономо-мерономического подхода позволила обнажить семиотическую природу классификации (Панова, Шрейдер, 1974; Розова, 1984, Шаров, 1978, Шрейдер, Шаров, 1982), что сделало общепринятым интерпретацию таксона как экстенсионала, а архетипа – как интенсионала понятия, именем которого будет конкретное нарицательное существительное. Тем не менее, оказалось, что для неисчисляемых существительных не ясно что является экстенсионалом, так что квалификация упорядоченных групп веществ, горных пород, минералов, лекарств как классификаций вызывает серьезные сомнения (Чебанов, Мартыненко, 1999).
Развитие концепций таксономии и мерономии активизировало интерес к проблемам методологии классификации (Клейн, 1991, Любарский, 1993 а, б; Любищев, 1972, 1977, 1982; Розова, 1983, 1986; Чебанов, 1983, 1996). В качестве центральных в этой сфере оказываются проблема соответствия характера классификации специфике классифицируемого материала (Чебанов, 1983), проектный, а не теоретический характер классиологии (Лефевр, Щедровицкий, Юдин, 1965, 1967; Милитарев, 1983; Розова, 1983, 1986; Чебанов, 1983, 1996; Щедровицкий, 1963, 1964, 1965, 1966 а, б, 1967, 1968, 1969, 1971,а, б, в, г, 1973, 1974, 1976, 1995; Щедровицкий, Розин, 1967; Щедровицкий, Садовский, 1964, 1965, Scedrovickij, 1968). При этом значительная часть работ Г.П.Щедровицкого выполнена непосредственно на лингвистическом материале.
Из методологических проблем классифицирования, обсуждаемых самими лингвистами, можно отметить проблему смысла лингвистических универсалий (Языковые универсалии и лингвистическая типология, 1969; Новое в лингвистике, 1970), изоморфизма (Курилович, 1962, Макаев, 1961), полноты лингвистического универсума (Лавриненко, 1993).
В части работ, специально посвященных лингвистической типологии, прежде всего, типологии языков, проблемы “классификаций” рассматриваются как методологические (Вайнрайх, 1972; Гамкрелидзе, 1974; Иванов, 1958; Морфологическая типология и проблема классификации языков, 1965; Панфилов, 1969; Скаличка, 1966; Тезисы дискуссии "Типология как раздел языкознания", 1976; Теоретические основы классификации языков мира. Проблема родства, 1980, 1982; Успенский, 1962, 1965; Якобсон, 1963 и мн. др.). Важным при этом является различение (помимо ареальных – Кузнецова, 1981) типологических и генеалогических классификаций. Последние, в свою очередь, могут трактоваться исторически и генетически (Грушин, 1961; Розова, 1986).
Следует отметить, что со времен А.Шлейхера генеалогические классификации в лингвистике формируются под влиянием филогенетических классификаций в биологии. Однако, при этом заимствуются поверхностные, а иногда и устаревшие идеи биологов. Это отличает и современные работы как традиционно лингвистические (например, по индоевропейскому языкознанию – Bichakjian, 1988) или ориентированные на рассмотрение генезиса языка из среды других знаков (Hoffmeyer, 1996). Аналогичные работы, опирающиеся на современные идеи биологии – эволюционной диатропики (Чайковский, 1991), филогенетики (Platnick, 1977), филоценогенетики (Жерихин, 1997) или типологии (Любарский, 1991, 1992, 1993 а, б) автору неизвестны.
Далее следует отметить цепочку довольно разнородных направлений исследований, которые касаются проблем “классификации” как одного из возможных предметов исследования. Сопоставление результатов таких исследований интересно для понимания сути собственно классификационных исследований.
При этом, однако, надо иметь в виду следующее обстоятельство.
Все, что обсуждалось ранее, предполагает ясное понимание исследователем того, что он занимается созданием “классификации” (как бы ни понималось, что это такое). В известной мере каждый исследователь может достаточно ясно описать, что он при этом делает, т.е. как он занимается “классифицированием”. В таком случае классифицирование идет по правилам и соответствует некоторым инструкциям . Тем не менее, для того, чтобы получать “классификации” надо заниматься не только классифицированием, но и какими-то сопутствующими действиями, обеспечивающими классифицирование – писанием карточек, их раскладыванием, описанием результатов и т.д. Все это можно назвать классификационной деятельностью. Классификационная деятельность может быть предметом исследования психологов, когнитологов, врачей, эргономистов и т.д. Однако, классификационная деятельность – это довольно специализированный профессиональный вид деятельности, участники которой мало доступны для подобных исследований. Так, имеются специальные исследования, касающиеся только классификации как особого подъязыка науки и техники (Лейчик, 1979). Для большинства исследователей доступнее другое – классификационное поведение – активность, которая дает результаты, интерпретируемые как “классификации”. Занимается ли человек, порождающий такие “классификации”, классифицированием (и в каком понимании) не выясняется. Можно отметить следующие направления подобных исследований.
1. Психологические (Грегори, 1972; Звонкин, Фрумкина, 1980; Лабов, 1983; Лакофф, 1988; Ghiselin, 1966), онтопсихологические (Пиаже, Инельдер, 1963), психолингвистические (Фрумкина, 1984; Щерба, 1974) исследования классификационного поведения и, в частности, сериации, на основании чего создаются различные методики психо-лингво-медико-педагогической диагностики. По существу все эти исследования посвящены разным аспектам изучения языковой категоризации в понимании Э.Рош.   
2. Этносемантические (начиная с идей Сепира и Уорфа) и этнометодологические (Garfinkel, 1967), сравнительно-культурологические и когнитологические (Коул, Скрибнер, 1977; Ghiselin, 1966), а также метаблетические (Berg van den, 1960) исследования категоризации и классификации (в том случае, если исследователи различают их)..
3. Психофизиологические и физиологические исследования рецепции и восприятия, которые дают возможность говорить об органических предпосылках особенностей классификационной деятельности и классификационного поведения (причем, не только у человека – Баллонов, Деглин, Черниговская, 1985; Бехтерева и соавт., 1977 и др.; Брагина, Доброхотова, 1988; Величковский, 1987; Глезер, 1985; Деглин, Балонов, Далинина, 1983; Касевич, 1988; Нейролингвистический…, 1986; Черниговская, 1993; Шабес, 1992; Gleser, 1998; Pribram, 1971 и др.).
Результаты этих исследований позволяют делать предположения о различных аспектах детерминации классификационного поведения и классификационной деятельности – органических (психофизиологических), социокультурных, профессиональных и т.д. (Chebanov, 1993, 1998, 1999).
К числу детерминантов особенностей классификационной деятельности относится и естественный язык, который является универсальной “классификационной системой”, точнее, системой категоризации в понимании Э.Рош.. Его универсальность заключается в том, что, во-первых, с его помощью могут быть описаны все типы многообразий существующих вещей (естественно, с разной степенью детализации – ср. гипотезу Сэпира-Уорфа), а во-вторых, в том, что с представления вещи в естественном языке начинается всякое иное ее классифицирование (Варшавская и др., 1991). Таким образом, любое классификационное исследование есть экспликация определенного пласта семантики, присущей естественному языку. Специально изучены с этой точки зрения родовидовые отношения в языке (Гинзбург, Крейдлин, 1982 а, б, 1983). В итоге можно утверждать, что всякая специальная классификационная деятельность порождает не “классификации” (они даны в естественном языке), а “переклассификации” определенной совокупности единиц, причем при этом выделяются новые единицы. Это является еще одним проявлением итеративной связи таксономии и мерономии.
Помимо того, что рассмотрение языка как универсальной классификационной системы наиболее близко к проблемам этносемантики и психолингвистики, естественный язык интересен тем, что именно он обычно является языком выражения экспертных оценок – заключений, способы получения и обоснования правильности которых не ясны, а содержание заключений весьма ценно (Бешелев, Гурвич, 1980; Статистические методы анализа экспертных оценок, 1977; Тюрин, 1976). Часто весьма ценные классификации строятся именно экспертным путем. Таким образом, речь идет о высоко интенсиональных классификациях с неэксплицированным архетипом. Такие классификации задаются экспертным присвоением имен экземплярам (наречением – см. следующий раздел).
Итак, проблемы классификаций в лингвистике и их логико-семиотического статуса представляют собой весьма плотное пересечение исследований самых разных дисциплин. При этом в каждой из них используется свой подъязык, дополненный по необходимости искусственными языками. С другой стороны, сам язык обладает свойствами универсальной “классификационной” системы (точнее, системы категоризации). Для того, чтобы эксплицировать и описать ее необходимо воспользоваться естественным языком в его метаязыковой функции. Наконец, всякое “классификационное” построение есть особый вид формализованного языка (“классификация” как язык). Таким образом, существуют три области рассмотрения соотношения лингвистики и классификационной деятельности – 1) “классификации” лингвистических объектов, 2) язык как образование, включающее в себя универсальную “классификацию”, и 3) “классификации” как формализованный язык.

1.2. Виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности.

Теперь предстоит дать строгое определение классификации и других сходных видов деятельности. Это будет сделано на основе таксономо-мерономического анализа существующих построений (Мартыненко, Чебанов, 1988, 1996; Чебанов 1983, 1996, табл.3 – о разнобое терминологии см. Введение о терминах-гиперонимах).
Всю совокупность работы с многообразиями можно обозначить как упорядочивающе-систематизирующую деятельность. Она распадается на две области – упорядочивание и систематизацию (табл.2).

Таблица 2. Упорядывающе-систематизирующая деятельность.

* Приходится использовать термины в двух смыслах – в широком и узком (см. во Введении о терминах-гиперонимах).

Упорядочивание занимается соотношением интенсионалов – архетипов друг с другом, архетипа и конкретного индивида. Вопрос о множественности индивидов при упорядочивании не поднимается. Существуют разные виды упорядочивания.
Диагностика позволяет на основании диагностического синдрома признаков индивида соотнести его с некоторым архетипом. К диагностике относятся и атрибуционные задачи (Vasak, 1980). Статистическими методами диагностики являются регрессионный и факторный анализы, методы корреляционных плеяд и главных компонент и др. Так, к примеру, можно свернуть признаковое пространство в пространство наиболее информативных признаков стиля (Мальцева, 1969, Марусенко, 1987).
Если процедуру диагностики не удается эксплицировать и лишь эксперт может соотносить индивид с архетипом, то речь идет об именовании. Далее поименованные экспертно индивиды могут быть предметом описания объективными методами (Кэррол, 1972; Тулдава, 1977).
Результаты диагностики и именования могут сопоставляться друг с другом, что позволяет осуществлять шкалирование. Традиционно различается три типа шкалирования - количественное, порядковое и номинальное. Тогда каждый индивид находит свое место через измерение, ранжирование и наименование. Выбор варианта шкалирования определяется практикой работы с конкретной группой индивидов.
Все виды упорядочивания могут использоваться для реконструкций (в том числе, и темпоральных) как формы индукции по неполному основанию.
В противоположность упорядочиванию, систематизация имеет дело как с мерономическими, так и с таксономическими процедурами. Именно в этой сфере действует принцип двойственности (за исключением особой ситуации с фрагментацией).
Формально (на основании оперирования и с таксонами, и с меронами) к систематизации нужно отнести фрагментацию – сферу исследования операций разделения (разбиений и членений) понятий (разделительных и собирательных) и операций над ними (Чебанов, 1977, 1996; Мартыненко, Чебанов, 1988, 1996). При этом будут различаться разные виды фрагментации – иерархическая, комбинативная (фасетная), параметрическая (в соответствии с каким-то параметром – например, перенумеровывание фрагментов). Некоторые виды фрагментации удается определить формально через операции над разбиениями и расчленениями (например, разделения в комбинативных структурах коммутируют, а в иерархических – нет), но в общем виде результат пока получить не удается.
Остальные три вида систематизации – морфологизация, периодизация и группирование – поддаются ясному формальному описанию.
Морфологизация занимается обобщенным строением представителей некоторой группы с использованием собирательных категорий. Особенности самой группы как экстенсионала, вообще говоря, при этом могут не обсуждаться, хотя определенность архетипа однозначно задает группу.
Хотя морфологизация принципиально сходна с упорядочиванием, она отличается от последнего тем, что при морфологизации архетип представляется не как некая константа, а как то, что существует в виде совокупности вариантов. Кроме того, морфологизация призвана решать и задачу мереологии в понимании Ст.Лесневского – выделение исходных единиц, индивидов (Рахилина, 1990). При этом приходится решать, к примеру, вопросы выделения начала и конца текста, разделения конгломерата фрагментов текста на составляющие и т.д. (как, например, трактовка "Войны и мира" Л.Н.Толстого как совокупности нескольких текстов по характеру распределения лексических единиц – Орлов, 1970). В этом случае оказывается, что выделяется не один индивид, а сразу их класс. Выделение индивидов – один из наиболее сложных компонентов предклассификационной деятельности.
Задачей индукции по неполному основанию в морфологии является реконструкция – на основании данных в наблюдении деталей и фрагментов исследователь должен восстановить целое, в том числе, по конкретным экземплярам, данным в наблюдении, воссоздать общее строение (архетип) класса объектов. Таковыми являются и дешифровочные алгоритмы, извлекающие грамматику из корпуса текстов (Сухотин, 1963, Тимофеева, 1983).
Формы морфологизации многообразны. Наиболее популярна ныне структурализация, при которой строение передается через количественные параметры или иные константы (в терминах грамматики составляющих или грамматики зависимостей). Более богатое и мягкое описание строения (как в традиционном синтаксисе) позволяет говорить о мерономии (в понимании Мейена – Шрейдера), а отношение к форме как к “ловушке” смысла (Чебанов, 1984) вводит в сферу морфологии в понимании Гете (напр., в контексте грамматических учений античных философов, современной морфемики). Общая (Пригожин, Стингерс, 1986; Haken, 1999) и лингвистическая (Пиотровский, 1996; Koehler, 1986; Koehler, Altmann, 1986) синергетика дают возможность говорить и о синергетических образцах морфологизации.
Особым видом морфологизации, при которой речь идет о морфологизации объекта в реальном или фазовом пространстве, является районирование. Примером такой задачи является выделение ареалов в лингвогеографии (Кузнецова, 1981), ареальной типологии (Герд, 1982) или дистрибутивно-статистический метод, с помощью которого, привлекая дискриминантный или кластерный анализ, выделяются районы, интерпретируемые как группы (Шайкевич, 1976).
Специальным способом представления результатов районирования являются карты (например, изоглосс). Использование анаморфоидов или изображений, без первичной основы (картоидов – Родоман, 1990) удобно для изображения ментальных (когнитивных) пространств (например, картоиды предметных областей, наук).
Как особый вид морфологизации (мерономизации) или районирования во времени может рассматриваться периодизация (Клейн, 2000). Точная параметрически заданная периодизация дает датировку.
Задачей индукции по неполному основанию являются исторические реконструкции. В зависимости от времени, к которому относится реконструируемое состояние, это будут ретрогнозы (исторические реконструкции в узком понимании) и прогнозы. При решении этих задач существенную роль играют временные факторы – время порождения речи (ср. предложение о прогнозировании акта высказывания на основе теоремы Байеса – Налимов, 1974), или историческое время развития языка.
Последний вид систематизации – группирование. В этом случае исследователя интересует разнесение сходных экземпляров по группам, обладающих достаточно богатым архетипом. Основной задачей индукции по неполному основанию является экстраполяция – перенос результатов исследования части группы на всю группу.
По характеру мерономии, а отчасти и таксономии, различимы разные виды группирования.
При параметризации класс выделяется по значению какого-то параметра или их набору (по числу графем, длине слов, предложений и т.д.), так что его архетип весьма беден. Совокупность классов при этом составляет разбиение множества на подмножества (классы эквивалентности).
В классификации таксон выделяется на основании обладания всеми экземплярами существенными признаками. При этом целесообразно при классифицировании следовать закону единства основания деления понятия (как в перечислительных иерархических классификациях документов). Оперирование с существенными признаками обогащает архетип, но уменьшает эффективность диагностики, так что часто некоторые экземпляры оказываются нерасклассифицированными.
Типологии задаются обычно многоаспектным представлением данного вида организации – типом (в интенсиональном понимании; семантическим инвариантом в понимании Р.Якобсона – Якобсон, 1975). Тип реализуется в экземплярах непосредственно или через варианты типа. Экземпляры, презентирующие данный вид организации, слагают тип в экстенсиональном понимании. При этом не все экземпляры могут быть однозначно отнесены к тому или иному типу (т.е. типы как экстенсионалы могут пересекаться) ввиду наличия переходных форм и форм, в которых сочетаются черты нескольких типов (полирадикальные формы, сложные типы). Часть экземпляров образует единичные совокупности (не соотносимые ни с одним типом) и остается нераспределенным по экстенсиональным совокупностям. Так, в стилистической типологии большая часть литературных произведений образует совокупность многоэлементных групп (некоторые из которых могут пересекаться), а некоторые оригинальные тексты остаются изолированными (Мартыненко, 1983).
Для лингвистики и филологии наиболее характерны именно типологии.
Для некоторых задач используются и другие формы группирования, такие, как ординация (при которой интенсионал задается как композиция нескольких типов, реализующихся в одних и тех же референтах) и наречение (при котором варианты интенсионала являются эманациями одной сущности), применимые, например, в герменевтике (Чебанов, 1983 а, б, 1996, 1998; Чебанов, Мартыненко, 1990 а, б, Chebanov, 1993, 1998). Эти построения далее рассматриваться не будут.
Проведенное различение видов упорядочивающе-систематизирующей деятельности позволяет сделать несколько важных выводов.
– Часто как в лингвистике, так и в других сферах деятельности, различные виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности квалифицируются неадекватно их природе. При этом практически все виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности могут обозначаться как классификации или типологии.
– Указанные недоразумения касаются не только терминологии (да и не столько – поскольку устоявшейся терминологии нет), но и сути дела. Здесь прежде всего речь идет о библиотечных классификациях, или, шире, классификациях предметных областей. Тем не менее, это типичные районирования концептуальных пространств, для них справедливо прямое соотношение объема и содержания понятий – более широкие области это не родовые понятия, а более крупные фрагменты. Точно так же, в информационном поиске часто рассматриваются только родовидовые отношения, а в них (порою без всяких оговорок) включается отношение целое-часть.
– Несмотря на все сказанное, многие виды упорядочивающе-систематизирующей деятельности могут быть трансформированы друг в друга (полностью или частично). Так, интенсионалы любой формы группирования дают номинальную шкалу, а интенсионалы параметризации могут дать и количественную шкалу. Разные виды группирования могут быть получены как районирование в пространстве признаков (см. использование для этого дистрибутивно-статистического метода – Шайкевич, 1976). Периодизация является временной формой районирования, а на ее основе можно получить исторические группировки и т.д. Такие трансформации не противопоказаны, если в дискурсе рефлексируется смена логики, поскольку переход в другую логику требует смены задачи индукции по неполному основанию (экстраполяций – на реконструкции, экстраполяций – на прогноз), которые имеют разные граничные условия для того, чтобы быть корректными (Чебанов, 1980, 1983, 1996).
– Осуществление деятельности, связанной с каждым видом группирования, морфологизации и периодизации предполагает использование одного из видов других форм упорядочивающе-систематизирующей деятельности. Так, классификация требует соответствующей мерономии, процедура идентификации (соотнесения экземпляра с архетипом) требует применения диагностики, а называние классов предполагает именование, которым занимается определенная концепция номенклатуры. Некоторые компоненты таких сочетаний предпочтительны (например, типология, морфологизация и номинальное шкалирование; параметризация, структурализация и количественное шкалирование), другие встречаются реже (сочетание типологии с разбиением на классы эквивалентности и именованием – Чебанов, 1983, 1996).
Далее будут рассматриваться преимущественно проблемы группирования и других форм упорядочивающе-систематизирующей деятельности, используемых как схемы порождения тех или иных видов группирования в лингвистике. При этом по мере необходимости все указанные термины будут использоваться без кавычек, а там, где речь будет идти о неидентифицированных построениях – о “классификациях”.

1.3. Общая схема
упорядочивающе-систематизирующей деятельности.

Совокупность собственных исследований (опубликованных и неопубликованных – Чебанов, 1998, 1999; Чебанов, Сопиков, Ковалева, 1992) и литературных данных из разных областей знания позволяет очертить следующую схему формирования упорядочивающе-систематизирующей деятельности.
В ее основе лежат индивидуальные, групповые и, видимо, универсальные (свойственные виду Homo sapiens) черты психофизиологии, проявляющиеся еще в перинотальный период развития плода (Crain, Thornton, 1998). В соответствии с ними у ребенка на 2-3 месяце жизни фиксируется способность к простейшим различениям, по-видимому, сначала мерономического типа (различение фигура-фон). Освоение языка обеспечивает формирование в течение второго года жизни практически всех различений, используемых в языке. Далее начинается формирование особенностей различений, диктуемых языком и культурой (что изучается этнолингвистикой). Во второй половине первого десятилетия жизни удается зафиксировать индивидуальные особенности различения (преобладание мерономических или таксономических различений, парадигматики или синтагматики), детерминация которых связывается с особенностями психофизиологии или культурной средой. При этом раньше развиваются фреймово-синтагматические представления, а позже – сетчато-парадигматические (Леонтьев, Леонтьев, 1997).
С конца первого десятилетия жизни начинается целенаправленное (но не осознаваемое) формирование различений системой образования и знакомством с элементами профессиональных знаний. В итоге отрок уже владеет всеми основными общекультурными различениями (основными моделями выделения экземпляров, представлениями их устройства и тривиальными таксономиями).
Погружение в профессиональную среду включает в себя знакомство с профессиональными различениями. Только овладев ими как частью профессиональных навыков, человек оказывается в позиции исследователя, занимающегося “классификацией”.
При этом он обладает: 1) общекультурными и профессиональными образцами выделения экземпляров (тривиальной и профессиональной мереологией) и 2) тривиальными и профессиональными моделями выделения архетипов и таксонов, причем и то, и другое может быть модифицировано особенностями его психофизиологии.
Далее начинается “переклассификация”, которая и понимается как профессиональная деятельность по “классификации”. При этом для индивида характерно такое видение особенностей архетипа, которое позволяет перестраивать таксоны, либо же экспликация эйдетически воспринимаемого сходства (различия) требует пересмотра мерономии. В некоторых редких случаях может пересматриваться и мереология – принципы и практика выделения экземпляров. Вся подобная деятельность носит итеративный характер.
В зависимости от характера такой деятельности и уровня ее авторефлексии, она может получать квалификацию (адекватную или нет) одного из видов упорядочивающе-систематизирующей деятельности, каждый из которых характеризуется своими задачами, методами и образцами деятельности.
В лингвистике обычны “классификации”, свойственные всякому идеографическому знанию – они относятся к популятивным (Щедровицкий, 1975) объектам (а не объектам, описываемым инвариантами – как в физике), обычно открыты путем наблюдения (а не выведены теоретически), описываются на естественных национальных языках и имеют национальную номенклатуру (а не латинскую – как в биологии).

Литература.

Мейен С.В., Шрейдер Ю.А. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТЕОРИИ КЛАССИФИКАЦИИ – Вопросы философии. 1976. № 12. С.67-79.
Челпанов Г.И. Учебник логики (разделы о понятии и классификации) – любое издание.
Мартыненко Г.Я., Чебанов С.В. Классификационные задачи стилеметрии. Acta et commentationes universitatis tartuensis.  Выпуск 827. Tartu, 1988. C. 119-136.
Мартыненко Г.Я., Чебанов С.В. Стилеметрия. Прикладное языкознание. Учебник. СПб, СПбГУ, 1996. С. 420-435.
Чебанов С.В. Единство теоретизирования о способах упорядочивания. Теория и методология биологических классификаций. Москва, “Наука”, 1983. C. 18-28.
Чебанов С.В. Логические основания лингвистической типологии / Чебанов С.В. Собрание сочинений. Т.1. Вильнюс, VLANI, 1996.
Чебанов С.В. Логико-семиотические основания классификаций в лингвистике. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора филологических наук. Специальности – математическая  и прикладная лингвистика;  онтология и теория познания (рукопись). СПбГУ. СПб 2001. 54 с.

© РПРИ Поддержка сайта Ромм Михаил Наумович